Читатель «Газеты.Ru» Андрей Таслицкий о том, сможем ли мы прожить без русской деревни

Во все века Россия побеждала благодаря крестьянству. Повышибли вражьи пули из окопов наших солдат — ничего, из деревни новых пришлют! Деревенские бабы еще нарожают. Город же по сути своей космополитичен, особенно сегодня. Он живет своими интересами, умирать и рожать не торопится.

Телеканал «Россия 2» показал неожиданный сериал – крестьянскую сагу по эпопее Федора Абрамова. Сериал вполне приличный. Получше многих, которые сейчас снимают. Конечно, если не придираться к тому, что часть актеров, изображая архангельских крестьян, старательно окает, а другая привычно акает, что черенки лопат и грабель поразительно белы, словно только что со склада. Но это так, мелочи. Речь не о сериале.

Федора Абрамова мы читали на первом курсе педагогического института больше тридцати лет назад. Педвуз в те годы контролировали очень строго, идейной крамолы не допускали. Имелся даже куратор от органов безопасности. Несмотря на обвинения в «сгущении красок», Абрамов был вполне благонадежен как писатель и в середине семидесятых получил Государственную премию за ту самую эпопею о судьбе Пряслиных.

Удивительна вообще судьба большинства писателей-деревенщиков. Они писали о раскулачивании и голодоморе, о поломанной жизни деревни и о порушенном крестьянском укладе. И тогдашняя власть их книг не любила. Отвергать не отвергала, но и принимала как-то сквозь зубы. Тем не менее эти писатели благополучно издавались, сидели в секретарских креслах, получали награды. И за границу, в отличие от Солженицына, ни одного из них не выслали.

Видимо, партийные руководители, многие сами из крестьян, были втайне с ними солидарны и против такой критики не возражали. Дескать, да, перегнули палку… Вот если бы не Сталин, если бы не чересчур ретивые функционеры на местах, глядишь, судьба русской деревни сложилась бы иначе… Критика партийных ошибок усилилась в годы перестройки. На большевиков свалили всю ответственность за уничтожение русской деревни. Что была, дескать, идеальная русская деревенская жизнь, да пришли большевики и все порушили. А был «лад» (достаточно вспомнить одноименную книгу В. Белова), где каждая деталь крестьянского быта проникнута космическим идеализмом.

Читая эти книги, всегда недоумевал, а откуда же взял А.Чехов своих «Мужиков» и «В овраге»? Как же И.Бунин написал «Деревню»?

Как это ни прискорбно для любителей идеализировать жизнь до 17-го года, крестьянский уклад начал рушиться задолго до прихода большевиков к власти. Грязно, тесно и неудобно жить вдесятером в русской избе, с печкой в полкомнаты, где ютятся сразу три поколения! Какой бы идеальной эта изба ни была, и какие бы космические смыслы ни наполняли каждую ее деталь. И каторжный крестьянский труд невозможно волочь изо дня в день, из поколения в поколение. Если только у тебя нет выбора. А как только у крестьян появилась возможность, многие побежали из своего «идеального» и «ладного» жилища.

В городе и вставать не надо в четыре утра, и живется не в пример легче и веселее. Но дело даже не в удобствах, которыми совращает городская жизнь добрых и наивных сельчан.

В ХХ век Россия вступила с 90-миллионной армией крестьян. Есть ли сейчас хоть одна развитая страна, в которой почти 80 процентов ее населения занималось бы сельским хозяйством? Нет таких стран. 4-5 процентов кормят всех. Сельский уклад жизни в течение ХХ века изменился кардинально. Везде. И это же должно было случиться и в России – рано или поздно, с большевиками или без.

Зацикленные незнайки

Долго я думал, какой персонаж лучше всего выражает сущность нашего общества, и пришел к выводу, что это зацикленный Незнайка. Зацикленный он в том... →

В ХХ веке быть Европой и хранить патриархальный вид хозяйствования было невозможно. Или же нужно было возводить не железный, а каменный занавес, великую стену, повыше китайской, и отсиживаться за ней в своем идеальном мире. Традиционная русская деревня была обречена. Одни крестьяне нищали и разорялись, другие становились теми, кого со злобой и завистью называли «кулаками». Именно они и обещали в будущем вырасти в цивилизованные фермерские хозяйства. Такие же, как в других развитых странах. Процесс чрезвычайно болезненный, и он неминуемо принес бы свои боли и свои трагедии, даже без кровавых большевицких «перегибов».

Миллионы людей вынуждены были бы менять свой уклад и привыкать к новой жизни, в которой очень мало «лада», еще меньше справедливости и добросердечия.

Но в этом случае их жертвы не оказались бы напрасны и мы бы пришли к тем 4-5 процентам, которые кормят остальных. Не довелось. С большевиками вышло кроваво и страшно. Мы не только потеряли деревню. Собирая фольклор в 1981 году, мы нашли в одной не самой маленькой деревне только восемнадцать старух и двух полупьяных парубков. И это было всего в 60 километрах от Москвы! Мы не выполнили задачу, которую ставили, загоняя крестьян в колхозы, ломая вековой уклад, ссылая, раскулачивая, вытравляя «мелкособственнический инстинкт».

В семидесятые и восьмидесятые годы стремительно пустели полки в магазинах, особенно в провинции, а продовольственные пленумы проводились все чаще. Множились колхозы-миллионеры – это те, у которых миллион долга государству. Гордо выступали с трибун пробивные председатели «потемкинских» хозяйств. А люди с грустной насмешкой делились анекдотами: «длинное, зеленое, колбасой пахнет — рязанская электричка».

Вот тебе и жертвы, и голодомор, и раскулачивание. Как не вспомнить циничную фразу времен французской революции – «это больше чем преступление, это ошибка»?

Есть в этом что-то мистическое, преследующее нас, как злой рок. Россия плохо поддается реформам. Не важно, кто их проводит – Сталин или Ельцин. Каждый раз получается не то, что хотели. И девяностые – лишнее тому подтверждение. Бессмысленно спорить, что было сделано не так. Что если бы не Чубайс и не Гайдар… Люди, пережившие тогдашние эксперименты по разные стороны финансовых баррикад, никогда не придут к единому мнению. Смотря кому что досталось.

Другое обидно. Можно было бы помучиться и потерпеть лет десять-двадцать. Нам не привыкать… Если бы мы твердо знали, что мучились не напрасно. Только нет почему-то такого чувства. Так и кажется, что еще год-другой, слетит нефтегазовый корсет с обессиленного дряхлеющего тела, и… А если, не приведи Бог, война? Во все века Россия побеждала благодаря крестьянству. Повышибли вражьи пули из окопов наших солдат — ничего, из деревни новых пришлют! Деревенские бабы еще нарожают. Город же по сути своей космополитичен, особенно сегодня. Он живет своими интересами, умирать и рожать не торопится.

Иссякла деревня, иссяк и традиционный источник всех наших побед — Куликова поля, Смутного времени, Отечественной войны 1812 года и других войн… По приказу президента патриотизм не устанавливается.

Нет, об этом лучше не думать. А надеяться. Как надеялись наши деды и прадеды, как надеялись мы сами. Вот объединимся в колхозы и совхозы не по принуждению начальства, а добровольно, вот раздадим нефтяные скважины в частные руки, и все изменится как по мановению волшебной палочки!

Вот только того утерянного «лада», по которому болит и тоскует душа писателя-деревенщика, уже не будет никогда.