Депутат Олег Михеев рассказал, почему предложил ввести новые ограничения для СМИ

О.Р. Олег Леонидович, вы внесли на рассмотрение законопроект, который вносит значительные изменения в Закон о СМИ. Почему вы решили, что Закон о СМИ нуждается в таких корректировках?

О.М. Во-первых, Закон о СМИ, который существует на сегодняшний день, на мой взгляд, уже морально устарел. Он настолько рамочный, что сегодня многие, что средства массовой информации могут злоупотреблять им, что политики могут, в случае необходимости, совершить какой-то такой грубый наезд на журналиста, как это было сделано с «МК» недавно, мы все слышали про это. Поэтому данный законопроект как раз направлен на то, чтобы… Основные три его функции. Первая — это сократить, так скажу, «чернухи» в средствах массовой информации. При этом. заостряю внимание, речь ведется о федеральных каналах, те, которые общедоступные. Сократить количество, убрать воообще то, что связано с кровью, с убийствами. Сократить показывание по телевидению, и вообще в средствах массовой информации, так называемую лжеэротику, или то, что звучит «красивый секс», «легкий секс». На мой взгляд, сегодня настолько упростили отношения между мужчиной и женщиной, порой выставляя на смех, где-то упрощая и скрывая те ценности, которые были заложены до нас. То есть, я сегодня выступаю против того, чтобы те ценности, которые существуют у нас, чтобы их продолжали разрушать. А это шаг за шагом делается. Ну, и второе назначение. Как раз, когда будут прописаны рамки, то, что журналисты имеют право делать, то, что журналисты… Кстати, скажем так, 99 процентов журналистов работают добросовестно. Те журналисты, которые, особенно во время предвыборных кампаний, будут злоупотреблять, они должны понимать, что они зашли за рамки существующего закона. И если они умышленно заходят за эти рамки закона, то они должны понимать, что они будут наказаны. И это же является защитой для тех журналистов, которые работают добросовестно. То есть, никто не сможет, как это было… Ну, вот я пример привожу, что наша главная партия, не главная, основная партия, она позволяет журналистам во время предвыборных кампаний хулиганить. Обливать грязью оппозицию, делать все, что угодно. И, знаете, такая метафора: как маленький ребенок, вот ему родители все позволяют делать — он делает, делает, делает, он даже не понимает можно и нельзя, и вдруг приходит гостья — и ребенок сделал то же самое, что и обычно, и родители ему там хлопают. То же самое произошло с «МК». Ведь статья-то хорошая, нормальная, правдивая. Но, по мнению тех людей, которые напали на «МК», оказалось, что, ну, не про тех людей было написано. И это стало той проблемой: давайте отберем, как предложили они, отберем здание у «МК», давайте сделаем то-то, то-то, то-то. Этого делать нельзя. Я считаю, что если политики будут вмешиваться в деятельность средств массовой информации, грубо нарушать права средств массовой информации, то мы загоним ситуацию в тупик. СМИ будут бояться доносить до людей правду. И этого допустить нельзя.

О.Р. Скажите, но ведь это не вчера возникло в нашем эфире, все то, о чем вы говорили. И кровь, и эротика, и прочее. Вот в какой момент? Мне просто интересно, какую программу вы в этот момент смотрели, или какую статью читали, когда решили: все, нужно выносить предложение?

О.М. Вы знаете, я думаю, что… однозначно могу сказать, что я не увидел такой одной программы, которая бы в корне что-то изменила. На протяжении последнего времени, я часто сталкиваюсь с людьми, особенно на встречах, и я вижу, что градус накаленности, нервозности людей он настолько велик, что сегодня люди просто-напросто, как спички, зажигаются, моментально. И однажды я был дома, немножко приболел, и включил телевизор, и через три часа я понял, что я внутренне весь раздражен. Почему — потому что пессимизм, недовольство, убийства, машина врезалась, там перевернулись. То есть, сплошной негатив, который идет, он, естественно, вызывает у людей отторжение. Я когда работал над данным законопроектом… Первый этап законопроекта, он был внесен, мое предложение было внесено в октябре прошлого года. И тогда средства массовой информации, многие даже не прочитав, почему я это говорю, потому что я много участвовал в дебатах и на радио, и на телевидении, и когда спрашивал: «Вы читали законопроект?» — они говорят: «Нет». — «А мы с вами чего спорим?» То есть, кто-то из журналистов запустил то, что Михеев хочет ввести цензуру. Ни о какой цензуре мы не говорим. Я говорил: СМИ должны говорить открыто.

О.Р. Вы хотите ограничения ввести некоторые, правильно?

О.М. Да.

О.Р. Вот я как раз читала ваш законопроект. Но ведь они же очень расплывчаты, эти формулировки. Что такое эгоизм? Что такое социальный паразитизм? Ведь трудно определить.

О.М. Ведь законопроект, то, о чем мы сейчас говорим, любой законопроект, чтобы все прописать — это несколько томов. Как раз я считаю, что закон — это посыл, рамки. А уже… Ведь у нас есть Союз журналистов, У нас есть различные общественные организации. Цель — втянуть всех в эту работу, чтобы совместно прорабатывать. Потому что, вы знаете, я думаю, что если главный редактор и журналист не прислушаются к этому закону, скажут — размыто написано, то они будут показывать все что угодно, злоупотреблять, и они докажут, что они правы. Вопрос другой, что сегодня нужно поднять, и я поднимаю этот вопрос, чтобы и журналисты, и редактора услышали, что сегодня эта проблема есть. Я пример приведу, что в декабре месяце на одной из телепередач у нас была дискуссия на эту тему, и, опять же, тот же самый господин Гусев, он был такой немножко эмоциональный, говорит: вот, Михеев сам давно телевизор, видно, не смотрит и не понимает, что происходит, по телевидению давно уже не показывают тех кровавых сцен, то, что было в начале 90-х годов. Их, конечно, меньше. И в этот день я прихожу домой, включаю телевизор, по НТВ показывают передачу о том, как… рост, и вообще жизненный путь Березовского. И показывают тот момент, когда против него совершили покушение. Машина, взорванная, рассказ, как Березовский чудом спасся, показывают его всего в крови, и водитель, который остался сидеть за рулем. Все, что осталось от головы, это нижняя челюсть. И это показывают крупным планом. Я не думаю, что такие картинки, такие сцены вызывают у людей какое-то, ну, даже не сострадание, не желание. То есть, это страх, это страх жить в нашей стране. И это еще раз подтолкнуло меня, что необходимо работать и вовлекать как можно больше людей в эту работу.

— Вы предложили бы как показывать такие вещи и рассказывать о них? Или вообще не стоит об этом говорить?

— Надо рассказывать. Рассказывать нужно. Но я порекомендую: самый лучший учитель сегодня у нас — Европа и Америка. Я предлагаю журналистам посмотреть то, что показывают у них по телевидению. Ведь там же не скрывают, там показывают. Но никто не позволит, чтобы журналист в упор снял этот труп и показали бы вам по телевидению. Да, издалека, да, есть событие, да, есть взрыв. Давайте вспомним, как в Шереметьево был взрыв, когда в средства массовой информации попала запись с камеры, и практически по всем каналам, не один раз, а многократно, показывалась эта сцена. Кому приятно смотреть, как происходил взрыв? Приятно ли родственникам смотреть, как их родные и близкие погибли в этом взрыве, как все происходило? Нельзя этого делать.

О.Р. Хорошо, давайте возьмем для примера Европу и Америку. У них ведь существует масса ток-шоу. Как жанр. Вы выступаете против ток-шоу. Почему?

О.М. Небольшая подмена понятий сейчас. Если вы читали закон, там четко сказано, что каналы, которые общедоступные, количество ток-шоу необходимо там сократить, и убрать. Я привожу пример о чем, ток-шоу. Если это будет юмористическое, если это будет сериал, который будет нести добро, радость, — ради Бога. Есть другие каналы, которые у нас не попадают в пул, которым нужно это делать через спутник, через компьютер. То есть, человек, который захочет его найти, он найдет его, как материал, интересный ему, через другие средства массовой информации. Я сейчас говорю о федеральных СМИ, которые общедоступные.

О.Р. То есть, федеральные СМИ не должны заниматься такой работой и делать ток-шоу.

О.М. Они должны заниматься, но делать те ток-шоу, которые соответствуют рамкам приличия, и то, что не будет у людей вызывать отторжение.

О.Р. И вы еще там пишете, что выступать по поводу той или иной частной ситуации должны только эксперты, никак не…

О.М. Абсолютно верно. Давайте начнем с того, что… Та же самая реклама, какая-то передача идет. И когда человек, который далек вообще от ситуации, его просят дать заключение по здоровью человека. Ну, как он может давать, даже если ему перед этим надиктовали, он прочитал, он выходит и дает консультацию. Люди же слушают. Сегодня, к большому сожалению, пример, ведь у нас люди занимаются самолечением. Потому что они смотрят телевидение, они смотрят рекламу, они к врачам не идут, они начинают пить таблетки. А потом, когда болезнь доходит уже до критического состояния, они приходят к врачу и говорят: здравствуйте, что мне теперь делать. И этого допускать нельзя.

О.Р. Ведь это немножечко другое. Когда на ток-шоу обсуждается какая-то ситуация, и приходит, не знаю, известный актер, или певец, еще кто-то, и высказывает свое мнение, получается, это тоже нельзя? Но ведь это же общественное мнение.

О.М. Я еще раз говорю, что общественное мнение… выступать в таких передачах нужно. Я не беру передачу Малахова, где он рассказывает, встречаются они, и обсуждается какая-то там семейная проблема, которая всем интересна. Это понятно, что это шоу. Я говорю о том, что если передача, такие как «Здоровье», передачи, которые связаны вообще со здоровьем людей, с какими-то специфическими проблемами у человека, то здесь должны выступать только специалисты.

О.Р. Но ведь это не прописано в законопроекте.

О.М. В каком? О.Р. Вот в том, в котором сейчас…

О.М. Там прописано, что должны быть специалисты. Обратите внимание, что многие вопросы, которые сейчас, они прописаны рамочно. Безусловно, за эти полгода работы над законом и психологи работали, и другие специалисты. Когда мы начинаем глубже рассматривать, то возникает большое количество вопросов. Я считаю, что сегодня закон, если когда будет принят в первом чтении, ко второму чтению уже включатся и другие депутаты, включатся специалисты, — и его нужно будет дорабатывать. То, что он несовершенен — это факт. Но это лучше, чем то, что существует сегодня.

О.Р. Хорошо. Тогда можно я уточню, даже для себя, ту формулировку, которую процитировали практически все СМИ, речь идет о легкомысленном отношении к сексуальным функциям, или к исполнению сексуальных функций. Вот поясните, что вы имеете в виду. Почему именно к функциям надо относиться уважительно, а не, например к отношениям.

О.М. Смотрите, что сегодня у нас происходит. У нас происходит, что… Ну, давайте возьмем то, что было 25, 30 лет назад. Я не буду опускаться до уровня той дамы, которая говорила, что секса в России у нас нет. Безусловно, это неправильно. Но то, что сегодня отношения между мужчиной и женщиной, которые строятся, семейные ценности, семейность материнства и детства, я считаю, что секс как раз является одной из основ, к которой необходимо уважительно относиться. И если сегодня на телевидении начинают, ну, в прямом смысле стебаться над этим, когда начинают показывать и рассказывать о том, что гомосексуализм и лесбиянство — это гораздо лучше, когда идет принижение тех ценностей, которые у нас есть, я считаю, что это неправильно. Вот именно это и вкладывается в этот законопроект, чтобы изменить отношение, не допускать вот этой легкости, которая сегодня существует. Ведь сегодня выставить на смех, посмеяться на эту тему стало уже модно. Этого нельзя делать.

О.Р. Тогда немножечко еще о рекламе. Почему нельзя эксплуатировать тему секса в рекламе, а можно, например, тему еды? Ведь и то, и другое — естественные функции для человека.

О.М. Это то же самое, что я до этого сказал. Ведь, смотрите, когда проходит реклама, и в основном что сегодня происходит — нужно вывернуть и показать, чтобы привлечь внимание. И как раз момент перевертывания — он и вызывает отторжение, и вызывает смех у людей, и искажение тех функций, которые сегодня заложены.

О.Р. Но вы же пишете, что даже красивая девушка на плакате может стать причиной аварии.

О.М. Опять же, давайте опять вернемся к Европе, и вообще к цивилизованному миру. Нигде на дорогах никто сегодня не позволяет, чтобы обнаженные девушки были размещены на банерах. У нас сегодня это присутствует. Я думаю, что вы прекрасно понимаете, что любой человек, проезжающий, нормальный мужчина, он, естественно, обратит внимание на эту девушку. На это все и делается ставка. И как раз уже статистика существует, что больше сорока аварий происходит как раз по тем причинам, что водитель отвлекается: разговаривает по телефону, отвернулся на красивую девушку, которая размещена на этом плакате. Можно, но нужно понимать, где и что нужно делать.

О.Р. Тогда у меня еще один вопрос по поводу телеканалов. Вы предлагаете структурировать контент телеканалов, и, ну, определенный процент времени отдавать под передачи культурно-просветительские, образовательные, и так далее. Да?

О.М. Ага.

О.Р. Это обязательно для федеральных каналов. Скажите, а что будет, если зритель просто уйдет с этих каналов на коммерческие, на любые другие? Ведь вслед за зрителем уйдет рекламодатель, каналы потеряют доходы, и кто их будет финансировать?

О.М. Я задам вопрос: с каких доходов финансируется Первый канал, НТВ, основные каналы?

О.Р. Я понимаю, что там значительная доля государства.

О.М. Большая часть государства.

О.Р. Но ведь и реклама тоже.

О.М. И государство должно ставить задачу, чтобы отрабатывали те деньги, котоыре им даются. И если сегодня в утреннее время вместо какой-то передачи, ток-шоу, появится изучение с детьми английского языка, французского, как это было ранее, я не думаю, что… Ну, конечно, это, может быть, не совсем каналу выгодно, потому что не тот зритель будет у него в это время присутствовать. Но если мы говорим о том, что сегодня государство должно это делать, оно обязано просто это делать, то государство должно контролировать и управлять теми программами, которые будут общеобразовательными и доступными для всего населения. Ведь смотрите, мы с вами в Москве живем, и мы до конца не видим и не понимаем, что происходит в глубинке. А ведь у нас сколько, скажем так, процентов 60 населения, которое в глубинке находится, это не города, у них кроме первого и второго канала больше нет ничего. Газеты не приходят, интернета у них у многих нет. Но они должны где-то получать информацию. Поэтому задача и стоит, что общедоступные каналы должны работать не только на Москву, но работать и на глубинку, там, где люди имеют единственный доступ к этим средствам массовой информации.

О.Р. И для них сократить, именно для них, получается, сократить выбор, в том, что они могут смотреть. Разве нет?

О.М. Почему сократить?

О.Р. Именно потому, что у них нет доступа к другим средствам.

О.М. Мы сегодня говорим о чем — о том, что человек должен саморазвиваться, и должен получать доступное образование, которое он может получить. И если он этого не получает? Давайте вместо этого будем показывать порнуху, еще что-то.

О.Р. Да нет, дело не в этом. Просто ведь предложение рождается спросом. И каналы показывают именно то, что народ хочет видеть. А если ему будут показывать другое, то телевизор просто выключат, и пойдут пить.

О.М. Вы говорите абсолютно верно. Абсолютно верно говорите. И если бы вопрос не стоял о том, что порядка 80-ти процентов денег выделяется этим каналам государством, я бы даже с вами спорить не стал. Но сегодня спрос — это тот, кто платит деньги. Государство заплатило деньги. Давайте мы сделаем так, что наше население, которое не имеет возможности по-другому получить информацию, пусть они получат эту информацию.