В интервью «Газете.Ru» глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров рассказал о причинах отмены прямых выборов и опасностях территориального спора с Чечней

В интервью «Газете.Ru» глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров, чьи полномочия истекают осенью, заявил, что намерен сохранить свой пост, но предпочел бы не тратить время на «предвыборные потягушки». Его оппонент первый президент республики Руслан Аушев, заручившись поддержкой трети избирателей, настаивает на прямых выборах. По словам Евкурова в среду местный парламент прислушается к рекомендации съезда народа Ингушетии и выберет модель утверждения главы республики Путиным. Евкуров также назвал подлостью вторжение чеченских силовиков в спорный Сунженский район Ингушетии и призвал Кадырова работать на своей территории.

— Начнем с наболевшего вопроса. На днях вы бросили бескомпромиссную фразу, я процитирую: «Чеченцы одной ногой влезли в наш огород, поэтому уберите ногу, тогда будем разговаривать». Иными словами, пока Чечня не отменит односторонний закон (в январе Рамзан Кадыров подписал закон, в соответствии с которым Сунженский район Ингушетии переходит под юрисдикцию Чечни), переговоров по границе с чеченцами не будет? Вы хоть раз обсуждали лично с Кадыровым вопрос оспариваемой территории?

— На уровне глав республик переговоров не было, это во-первых. Во-вторых, переговоры не закончены, но двусторонние заседания на уровне рабочих комиссий по вопросу границы бессмысленны. Поэтому сейчас переговоры проходят в формате Северо-Кавказского федерального округа. Хлопонин (Александр, полпред президента в СКФО) активно в этом вопросе участвует с первого дня.

— То есть молчание федеральной власти не означает безучастие?

— Нет. Молчания нет, просто нет необходимости об этом постоянно говорить в СМИ. Процесс идет.

— Кроме просьбы вынести конфликт из публичного пространства федеральный центр в лице Хлопонина не озвучивал позиции по вопросу территории.

— Я думаю, нет необходимости. Мы три или четыре раза встречались с Александром Геннадьевичем (Хлопониным) по этому поводу. В мае председатель комиссии (по определению административной границы, которую возглавляет спикер парламента Ингушетии Мухарбек Дидигов. — «Газета.Ru) снова встречается с Хлопониным.

— Но вопрос перерастает в проблему силовиков. В Аршты чеченские силовики вместе с Адамом Делимхановым (ближайшим соратником Кадырова) вошли без согласования с властями Ингушетии. Это происходит не в первый раз. Санкций тогда не последовало, сейчас их стоит ждать?

— Я законопослушный гражданин, органы правопорядка не мне подчиняются, федеральным структурам. Я как глава региона отвечаю за безопасность в границах республики, за население. Вместе с главами МВД и ФСБ Ингушетии мы изучаем этот вопрос.

Но действия силовиков с территории Чечни не столько даже провокация, сколько подлость.

За день до инцидента (вторжения 300 вооруженных силовиков Чечни в село Аршты. — «Газета.Ru») жителям Аршты звонили и говорили, чтобы они приехали на территорию Чечни в Асиновскую (станица Сунженского района Чечни) на сход села. На что жители сказали, что мы живем на своей территории, нам незачем туда ехать, у нас свои руководители и свои сходы.

Это была попытка напугать людей, ну и принизить роль руководства Республики Ингушетия. Заявления (Чечни) о нахождении в соседней республике боевиков — потому мы проводим там спецоперацию — придуманные. (Кадыров объяснил появление чеченских силовиков в Аршты оперативной информацией о нахождении в селе Доку Умарова. — «Газета.Ru».)

Я уверен, что сейчас руководство МВД России и те, кто за это отвечают, примут жесткие решения. Мы не можем больше позволять вот таких демаршей.

— То есть у вас не хватает полномочий добиться применения санкций в отношении сотрудников МВД Чечни и защитить население, кроме как отражая подобные вторжения.

— Полномочий у главы субъекта достаточно, но я не командую силовиками.

— Раз уж речь о влиянии на силовиков. Ваших полномочий достаточно, чтобы эффективно контролировать МВД и ФСБ Ингушетии? В начале апреля в селе Далаково во время спецоперации были убиты 5 человек, среди них двое безоружных — братья Оздоевы, оба работали в школе. Еще один член семьи — их двоюродный брат — исчез и непонятно где находится. Их сестра и правозащитники утверждают, что силовики перепутали дом и убили братьев по ошибке. У вас есть рычаги, чтобы получить достоверный отчет по произошедшему и, если версия ошибки подтвердится, наказать виновных?

— Когда я говорю, что они мне не подчиняются, это не значит, что силовые структуры на территории республики действуют без уведомления властей, без согласования. Мы держим все спецоперации на контроле, это первое.

Во-вторых, о спецоперации я знал заранее, я не знал адреса, но знал, что она будет в Далаково. Я знал, кого там будут искать, даже одного там не оказалось в результате. Скажу больше, о начале и завершении спецоперации мне докладывается, потому что я здесь руководитель.

В одном доме (во время второй части спецоперации в Далаково был убит Якуб Манкиев, сын общественного и политического деятеля Бамат-Гирея Манкиева, поскольку он укрыл в своем доме разыскиваемого Ибрагима Местоева. — «Газета.Ru) велась съемка ФСБ, как Манкиева уговаривают сдаться, с ним даже отец разговаривал. По другому дому (Оздоевых) такой съемки нет, поэтому появились слухи. Я на днях приглашал мать Оздоевых (в Ингушетии силовые структуры ведут переговоры с членами подполья через родственников о добровольной сдаче. — «Газета.Ru»). Один из братьев сбежал, они знают, где он находятся, но говорят, что его похитили.

— Братья Оздоевы — члены подполья?

— Эти люди пособники членов бандподполья, эти люди с оружием.

— Какие доказательства представлены общественности в таком случае?

— Общественности представлены сообщения ФСБ. Вопрос же не в этом, по ним велась оперативная работа, прослушка их разговоров. Но нам же обычно не верят, когда мы говорим, что эти люди планировали теракт.

— Наверно, есть основания. Информация по спецоперациям очень закрытая.

— Я согласен, надо больше информации давать. Но, тем не менее, по этим людям велась работа.

— В чем же дело, почему в версию родственников верят, а о силовиках говорят в республике как о неуправляемых.

— Моя ошибка может быть в одном, что я при людях не стучу кулаком по столу и не отчитываю силовиков. Я этого не буду делать там, где они правы. В данном случае они правы. Я могу жалеть мать убитых, но мне больше жаль матерей невинно убитых.

— Вы опубликовали номер своего мобильного телефона для членов подполья, желающих сдаться. Много на него позвонили?

— По последнему докладу, 38 человек.

— То есть это не вы отвечаете на звонки?

— Нет, этот телефон лежит в Совете безопасности (республики), просто, когда они хотят разговаривать только с главой, тогда я сам отвечаю.

— Не кажется ли вам, что сложные отношения с руководством Чечни связаны отчасти с разными подходами к антитеррористической деятельности? Кадыров неоднократно заявлял, что прощения членам подполья нет. (Ранее глава Чечни обвинял Евкурова в «заигрывании» с преступниками: «Он даже дошел до того, что ради личной рекламы приглашает родственников находящихся в федеральном розыске за убийства боевиков и извиняется перед ними». — «Газета.Ru».)

— Я не знаю, что там в Чечне. Я работаю на перспективу. Любое жесткое действие к членам подполья и их родственникам толкает не только его, но и его ближайшие окружение к противостоянию власти.

Послушайте этих ребят, какие причины их толкают в лес, и это часто не тяжелое социальное положение. Эти люди заблудились, надо им дать направление, азимут.

— Но у вас общая граница с Чечней, и вам не кажется, что Кадыров, считает вас неспособным уничтожать террористов, поскольку вы ведете с ними переговоры, а потому считает себя вправе вторгаться на территорию Ингушетии?

— Для меня совершенно без разницы, кто незаконно вошел на нашу территорию. В 2004 году переодетые в форму полиции вооруженные банды незаконных вооруженных формирований зашли на нашу территорию, заняли все посты и расстреливали людей. И сейчас, когда действующая полиция (Чечни. — «Газета.Ru») без согласования в полной экипировке пересекает границу, для меня совершенно без разницы — что те, что эти.

В обоих случаях банды действуют вне рамок законов России и провоцируют. Здесь есть опасность, не много ли позволено. Кадыров должен работать на своей территории.

Для борьбы с НВФ и другими преступными элементами есть ФСБ, МВД, Национальный антитеррористический комитет и другие, есть функции государства, и ни мне, ни Кадырову не позволено нарушать их.

У меня сегодня просто катастрофическая нехватка сотрудников, когда у нас усиление — люди несут службу круглосуточно, валятся с ног. А там получается столько личного состава, что они могут одного Делимханова сопровождать в составе 300 человек. Это перебор, на каком-то этапе необходимость, может, и была, но сегодня такой необходимости нет.

Хватит уже в игры играть с оружием, оно стреляет. И самое страшное, навязывать свою волю, у него свои повадки, свои привычки, у меня другие.

Ну поверьте, у меня совершенно не меньше силы воли, жесткости и характера там, где это надо делать. (Евкуров — боевой офицер ВДВ, принимал участие в контртеррористических операциях на Северном Кавказе. Ему присвоено звание Героя Российской Федерации — за бросок на Приштину российских десантников в июне 1999 года. — «Газета.Ru».)

— Чтобы закрыть тему с Чечней. Есть ли риск, что ситуация вокруг территориального спора приведет к вооруженным действиям?

— Конечно, это может произойти. Случай в Аршты показал, что только благодаря мужеству и стойкости этих ребят (сотрудников МВД Ингушетии. — «Газета.Ru»), которые не применили оружия, провокация не достигла цели. Они с боевыми патронами туда ехали. Поэтому мы сигнал дали, чтобы в срочном порядке приняли самые жесткие меры, чтобы завтра это не переросло в вооруженное противостояние.

— Другой актуальный вопрос в республике — выборы главы: прямые или же утверждение президентом кандидатов, выдвинутых народным собранием. У вас двоякая позиция: с одной стороны вы говорите, что «республика может провести выборы», с другой — она «не готова». Вы говорите, что готовы баллотироваться на прямых выборах, но и утверждение президентом через голосование в парламенте также считаете демократической процедурой. Но голосование в парламенте, в котором абсолютное большинство у «Единой России», это ведь не замена прямым выборам?

— Вопрос — надо ли проводить прямые выборы или второй вариант? Закон предлагает два варианта. Да, в парламенте большинство у ЕР, но он избран народом. И модель выборов определяет парламент с учетом интересов народа, а не желания и амбиций тех, кто хочет участвовать в выборах.

— Все же понимают, что ваше четкая позиция способна повлиять на мнения депутатов. Вам не кажется, что избиратели, налогоплательщики вправе рассчитывать, что их голос будет услышан?

— Опять же граждане имеют право, но мы ведь не нарушаем закон, обе модели предусмотрены в законе. Налогоплательщики имеют право, и они выбрали парламент. Я не могу ничего категорично заявить, решает парламент.

— Хорошо. Но вы единственный глава Ингушетии в современной истории, кто ни разу не был избран напрямую народом. Неужели у вас нет политических амбиций хоть раз быть избранным, а не утвержденным?

— Скажу более чем откровенно. Я день и ночь работаю «неизбранным», если меня изберут, я также буду день и ночь работать. Прямым голосованием, через парламент или даже если меня просто назначат, для меня лично это не амбиции. И даже более того, мне сейчас,

если парламент решит провести прямые выборы, жалко время, которое я потрачу на предвыборные потягушки. Я лучше работой буду заниматься. Еще более откровенно: как бы я демократично эти всенародные выборы ни провел, все равно и вы и другие объявите выборы нечестными.

Вот тот же Зязиков (Мурат, второй президент Ингушетии, избрался в 2002 году), сколько его потом упрекали этими выборами.

— Съезд народов Ингушетии рекомендовал народному собранию отказаться от прямых выборов. Оно может проигнорировать решение съезда?

— Если забегать вперед, я не думаю, что парламент не примет рекомендацию съезда во внимание. Это мнение народа.

— Журналисты давно гадают, получали ли северокавказские республики рекомендации от Москвы выбрать модель утверждения глав президентом через выдвижение парламентом.

— Не было никаких указаний. Но было бы глупо отрицать, что по этому поводу пара бесед прошла в Москве. Но они сводились к тому, чтобы мы сами посмотрели в республиках и определились. Но в то же время в управлении внутренней политики администрации президента России нам советовали не вмешиваться в процесс, пусть решает парламент. Нам только сказали, что вы сообщите на каком-то этапе, если вам нужна помощь, потому что прямые выборы — это одно, а если через парламент — то это легче. Но указаний сверху мне не было.

— В случае отказа от прямых выборов народное собрание должно будет выдвинуть на утверждение президенту трех кандидатов. Может ли хоть одна партия в парламенте предложить как альтернативу Руслана Аушева (первый избранный президент Ингушетии)? Кто вам может составить конкуренцию в этом случае?

— Ну сомневаюсь, что парламент предложит Аушева, это мое мнение. Но при этом мы проговаривали этот вопрос и решили, что как минимум один из троих должен быть не из партии ЕР, может, из «Общероссийского народного фронта».

— ОНФ — то же самое, вам не кажется?

— Ну послушайте, вы интересные люди, что ни сделаешь — все плохо (смеется). Вы настроены негативно.

— Нет, просто объединять ряд партий, движений с разной идеологией вокруг одного человека неправильно. Мне кажется, это конец для плюрализма мнений и политической конкуренции.

— Они объединяются вокруг идеи. Посмотрите, какие люди входят в ОНФ, сколько там людей, на примерах которых мы воспитывались. И что плохого, если вокруг единого лидера объединяются, когда это на благо государства? Что Владимир Владимирович (Путин) сказал, давайте работать не на благо государства?

Я вижу некоторые партии, организации, людей, которые не хотят входить в ОНФ, не хотят работать с властью. Но они при этом активно работают за границей, вредят государству. Для меня они не авторитеты, для меня патриот тот, кто, войдя в «Народный фронт», четко будет озвучивать свою позицию, в том числе вне всяких партий.

Никто не мешает ни Явлинскому, ни Немцову, ни Рыжкову озвучить свою позицию на благо государства, ведь они же неплохие экономисты, политики, управленцы.

Поверьте, у них мозги работают хорошо, но их надо пустить на благо. Я понял бы, если Владимир Владимирович сказал, давайте мы полстраны продадим и заработаем на этом, тогда пусть будут против. Но ведь Владимир Владимирович предлагает атомный ракетоносец создать, современное оружие делать, развивать агропромышленный комплекс, дороги строить. Пусть работают в этом направлении, ничего плохого в этом нет.

— Местные чиновники рассказывают, что вы не любите встречать свои портреты в кабинетах чиновников и заставляете их снимать. А вот портрет Путина оставляете. Почему?

— Четно говоря, и это не показуха, я не люблю когда меня публично хвалят, я выполняю свои обязанности.

И, когда мои портреты где-то висят, я просто заставляю их снимать, может, я коллекцию собираю (улыбается). Недопустимо это все. Я буду знать, что я чего-то в республике, в жизни достиг, когда я уйду с должности и мои портреты появятся у них в кабинетах. А сейчас вешайте кого угодно туда, хоть Че Гевару, меня оставьте в покое.

Мне было очень неприятно, когда я только стал руководителем и внезапно заехал в одно министерство: мы заходим, и подчиненный министра дрожащими руками снимает портрет Зязикова. Я у него спрашиваю — я уже несколько месяцев глава, ты каждый день проходил мимо и видел портрет, ты что, не понимал, что это даже неполиткорректно? Понимал. Почему нельзя было вчера его снять или уж оставить и сказать, я горжусь бывшим главой? Он до сих пор работает, я его не уволил. Но я не хочу, чтоб меня потом дрожащими руками снимали, мне эта показуха не нужна.